Сергей Григорьянц
Правозащитник и диссидент, председатель правозащитного фонда "Гласность" (Россия)
Путин и КГБ идут ко дну
15 января 2017
И это даже более серьезная мировая проблема, чем все треволнения президента США Трампа, потому что мы еще не знаем утянут ли они на дно нашу страну, утонет Путин один или сделает все, чтобы уничтожить Россию. После трех проигранных войн — в Грузии, на Украине и в Сирии — судьба Путина и будущее нашей страны решается уже только в России. Может быть, в Москве, может быть, всей страной.
Года три назад, когда агрессия на Украине только начиналась, мы писали о том, что Путин объявил войну всей европейской цивилизации. И исход войны пока не был ясен, потому что у него есть оружие, которым не обладает никто в мире, — КГБ. Насколько это оружие окажется эффективным, как будет использовано — мы не знали и на благоприятный исход войны можно только надеяться.
Еще отбивалась из последних сил Украина, еще Греция едва не вышла из Европейского союза, а Новак обещал ей танкеры с нефтью, еще только начинала повсюду бурлить новая ватага кембриджских воспитанников КГБ, и они только (хорошо информированные) всего лишь предупреждали Ангелу Меркель, что "мы откроем границы с Африкой и Ближним Востоком".
Потенциальные возможности КГБ были очевидны. Вывезенный и присвоенный золотой запас СССР, золотовалютные фонды в банках и неучитываемые резервы ЦК КПСС, самого КГБ, ВЦСПС и ВЛКСМ, десятки, если не сотни тысяч осторожно внедренных внешней разведкой, ГРУ, Третьим Главным управлением КГБ агентов, многие из которых были снабжены для начала парой миллионов долларов, а тех, кто возомнил, что это личные его деньги, расстреляли в разных странах — эта фантастическая операция Андропова, Крючкова, Примакова, прошедшая просто под носом западных спецслужб, обманутых Горбачевым, Шеварднадзе, Ельциным и полковником ГРУ Козыревым могла дать (и заметим — дала) непредсказуемые результаты.
Под идиллические рассказы и вручение медалей за победу европейской цивилизации в "холодной войне", за уничтожение коммунизма, в России (не без помощи бессмысленных политиков вроде Тэлбота) происходила продуманная деформация, кафкианское превращение коммунистического государства в небывалую в мире структуру, управляемую использующей все российские гигантские резервы, небывалой в мире по масштабу и агрессивности спецслужбой. При этом уже три года назад стало очевидным, что цель этого монстра — не только вернуться к советским размерам, но, подобно коммунистическому своему прародителю, подавить волю к сопротивлению во всем мире и уничтожить европейскую цивилизацию, используя теперь уже все враждебные ей механизмы — и коммунистический, и фашистский, и выращенный в СССР арабский терроризм.
Еще три года назад мои передачи на "Голосе Америки" кончились после того, как я сказал, что Шеварднадзе (очень любимый в США) — генерал КГБ, а Соединенные Штаты потерпели сокрушительное поражение в "холодной войне" и теперь им надо возвращаться к опыту президента Трумэна. К тому, что меня никто не хочет слышать, я за двадцать лет вполне привык, а потому мне было безразлично, что мне перестали звонить, но очень пугала эта привычная абсолютная слепота американской администрации в наше все более и более опасное, откровенное и агрессивное время.
Но вот прошло всего три года (а перед тем было семнадцать, когда тоже все было очевидно) — и эта слепота, эта главная опасная составляющая в войне управляемой КГБ России с европейской цивилизацией почти полностью излечилась. Конечно, это произошло лишь потому, что Кремлем и Лубянкой в дело были запущены все те резервы, появления которых я ждал, но, естественно, был не способен описать во всех их особенностях и подробностях.
Конечно, не без активной помощи КГБ из Чада и Афганистана, Ирака, Сирии, Ливии и Пакистана в Европу ринулись сотни тысяч беженцев. Одновременно в Петербурге собрали всемирный съезд фашистов и националистов. Вероятно, только дура Ле Пен попалась с русскими деньгами, но свою долю получил каждый, а из Москвы начались радиопередачи, натравливающие немцев на беженцев, и даже изнасилованную девочку сочинили. Конечно, начались и реальные приставания к женщинам на праздники. Организовано, конечно, по приказу, совсем как в Израиле, когда вдруг стали нападать с ножами на евреев. А главное, начались теракты почти по всей Европе. У них было две особенности. Во-первых, террористы почти никогда не были случайными беженцами, а были уже хорошо отобранными и обработанными местными жителями. Во-вторых, во многих случаях они ничего не знали об ИГИЛ, но зато многие из них незадолго до этого (как, впрочем, и летчики, разбивавшие самолеты с пассажирами) побывали у психиатра. А тут еще Брексит в Великобритании, избрание в США, казалось, любимого нами Трампа, а предложенный им кандидат в госсекретари Тиллерсон даже получил в Москве орден "Дружбы народов". Да еще и взятие Алеппо в Сирии. На первый взгляд, победы на всех фронтах. Но так это звучит только по российскому телевидению. На самом деле повсюду разные варианты гэбэшного спортивного "антидопинга". Казалось, так все в КГБ хорошо наладили, столько олимпийских медалей получили, но вот неудача — двоих врачей убили, а третий, не дожидаясь, сбежал. И все с гигантским позором развалилось. Были искалечены не только судьбы множества русских спортсменов, но для начала и репутация российских политиков, в том числе и лично Путина. Вероятно, даже в большей степени, чем после разоблачения его спрятанных миллиардов долларов. Путин начал в глазах сотен миллионов любителей спорта ощутимо уходить под воду.
Операции КГБ в Европе и США, конечно, гораздо сложнее и, на первый взгляд, разваливаются не так очевидно и быстро. Для начала не удалось купить (денег мало) и запугать Грецию, полностью использовать ее гигантский прокоммунистический потенциал и все вывезенные туда деньги. Ципрас "предал" бедного Путина, остался в Европейском Союзе, не превратил свою страну в нищее бушующее европейское пламя социального недовольства.
Антисанкции даже в соединении с кризисом тоже дали очень немного: не всеобщую блокаду фермерами всех европейских дорог, а лишь отдельные, довольно легко погашаемые, всплески недовольства то в одной, то в другой стране. КГБ — это далеко не Коминтерн, и вернуться к коммуно-фашистским бунтам и режимам по всей Европе и Соединенным Штатам, как в 30-е годы, Путину не удалось.
Даже полтора миллиона беженцев не дестабилизировали Европу, конечно, благодаря фантастическому мужеству Ангелы Меркель (вот блестящее доказательство того, что демократическое правление в трудные минуты рождает Черчилля, де Голля, Ангелу Меркель, которые спасают свои страны и народы, а деспотические — Сталиных, Мао Цзе Дунов, Хо Ши Минов, которые их губят). Особенно ценным и важным было сохранение в этих трудных обстоятельствах высоких европейских гуманистических ценностей. Даже террор на европейских площадях никого не запугал, и остались по-прежнему безответными призывы Путина и Лаврова (зато их открыто стали называть не только публицисты во всем мире, но потом и политики сперва лгунами, а вскоре — бандитами) "объединить усилия в борьбе с терроризмом". В переводе на человеческий язык это значило — вы нам откройте доступ к своим спецслужбам, прекратите сопротивляться, а мы вам за это слегка сократим число беженцев и количество управляемых нами терактов. Но никого не удалось ни запугать, ни заставить сдаться. Только Джонсон, понимая, на чьи деньги происходит Брексит, попробовал было что-то вякнуть об "объединении спецслужб", но, попав в правительство Великобритании, быстро сменил свои взгляды на противоположные. Да и сам Брексит не оправдал ожидания в Кремле. Британцы не собираются никому сдаваться, а Тереза Мэй говорит о необходимости роста вооружений, и легко понять, против кого они будут направлены.
Российские надежды на совсем не рыхлую, хотя и открытую политическую жизнь во Франции не более оправданы. Поразительно мужественного Олланда, конечно, на пост президента не переизбрали бы, но совсем не потому, что и в Грузии, и на Украине он противостоял лубянским интересам Путина, но лишь потому, что впервые за пятьдесят лет после Парижского восстания 1968 года только его правительство осмелилось начать приводить в порядок французское трудовое законодательство, делающее почти безнадежной любую предпринимательскую деятельность во Франции и бесконечно убыточным ее бюджет. Но, как бы ни ласкали уши кремлевских технологов слова Фийона о величии Путина (помощь, конечно, отрабатывать нужно), я напомню, что Жискар д’Эстен даже цветы возлагал к мавзолею Ленина, что, однако, не помешало разгрому советской шпионской сети во Франции. Демократия во Франции, как и в Англии, имеет прочные корни, традиции и административный аппарат.
Но главным стало, конечно, слишком наглое и наивное участие российских спецслужб в выборах американского президента, откровенная сдача как пропагандистско-российской структуры Викиликса (впрочем, это и раньше было ясно по характеру обнародуемых им материалов, а теперь еще и расследование Кристофера Стила о приключениях Трампа в Москве и Ленинграде) привели, наконец, к тому, что американские и европейские спецслужбы внятно объявили Лубянку и Ясенево своими врагами и врагами Европы, руководимыми Путиным. И этот противник в открытом бою не по силам для нищего, уже все разворовавшего в сравнении с американским бюджетом КГБ.
И уже не так важно, появится ли в США новый сенатор Маккарти для очистки государственных структур от российской агентуры, а я с интересом жду, позвонят ли мне, скажем, через год из "Голоса Америки". Понятно, что позиция Трампа в отношении России меньше, чем через год, станет очень жесткой. Все слова об "уме Путина" уже будут не нужны и будут забыты. Конечно, для Трампа очень существенным останется одно: не солгал ли он, отрицая свои приключения и финансовые интересы в России. Публичная ложь даже президента может привести к импичменту. Но американская демократия справится и с этой проблемой. Понятно, что смехотворными звучат заявления из Кремля и самого Трампа, что в России никто за ним не следил и никакого компромата нет. Даже не важно, какой это компромат. Важно лишь, не солгал ли публично Трамп. Но особенно важно и для мира, и для России, что Путин и КГБ в этой истории перешли все прощаемые пределы.
Сегодня Путин мне напоминает давно устаревший, нуждающийся, по снисходительному мнению Фельгенгауэра, в трехлетнем ремонте линкор "Адмирал Кузнецов", а по-моему, вполне очевидно идущий ко дну. А вокруг него в России есть более современные и готовые его сменить авианесущие крейсеры и атомные подводные лодки. И все его и КГБ убожество, как выяснилось, не может противостоять всему миру, а вызывавшие опасность возможности КГБ за эти три года, похоже, исчерпаны. А даже если это не так и у Лубянки есть еще что-то в запасе, произошло за эти годы главное: цивилизованный мир, привыкший дружески ко всем относится, наконец, перестал обманываться и осознал, откуда идет смертельная опасность. И из западных оценок всего происходящего самой разумной мне представляется позиция много работавшего в России журналиста Дэвида Сэттера. В своих книгах и статьях он не раз использовал материалы "Гласности", конференций о КГБ, Трибунала по Чечне, а главное, понимал, как происходит кафкианское перерождение России. Вокруг него, в отличие от меня, в США и Великобритании не было приведших страну к катастрофе разнообразных Венедиктовых, "сливающихся в экстазе" со своими обозревателями "с очень гибкими (как и у него) позвоночниками", не было таких стандартных Сосковцов, Чубайсов, Гайдаров и почему-то убитых Немцовых, а не покончивших с собой от осознания того вреда, который они нанесли России, пригласив к власти Путина и КГБ. Поэтому Дэвида, в отличие от меня, не пытаются убить, даже охотно печатают, но слышат так же плохо, как меня. Ведь он так же неприятно, как я, пишет сегодня, что мало осознать, что Путин, КГБ и управляемая ими Россия — враги человеческой цивилизации. Что надо помнить и о Первой и Второй чеченских войнах, о взрывах домов в Москве и Волгодонске и даже о самом процессе прихода Путина к власти. И на все это сквозь пальцы смотрели разные американские администрации двадцать лет. И они не будут каяться в США, как никто из либералов и правозащитников не кается в России.
В результате, я думаю, четвертую войну Путину разжечь не удастся, война в Сирии останется бесконечной, как и растущая нищета в России, а одновременно с ней вновь раскручивать войну на Украине станет совсем уж невозможно, внешних врагов формально у него не останется, успехов — тоже, а в таких случаях всегда оказываются существенными (в условиях нарастающего недовольства разных слоев общества) внутренние враги. В обещания тех, кто ему гарантирует безопасность, если Путин сам уйдет от власти, он, конечно, ни минуты не верит, да и придти к власти мирным путем эти новые горбачевы не могут. Демократическое движение конца восьмидесятых годов было результатом неясности планов и скоропостижной смерти Андропова, а, главное, иллюзий и самонадеянности КГБ, что сперва с помощью организованных ими демократических и националистических путчей они свергнут КПСС и государственный аппарат СССР и стран восточного блока, а потом так же разгонят созданные ими клубы "Перестройка", "Московская трибуна" и избирателей. Но удалось это с незамеченной либералами кровью только в России. Не только в странах соцлагеря, но даже в республиках СССР никто им власти не отдал. И сегодня ни миллионной "ДемРоссии", ни созданной политзаключенными "Гласности" и даже послушного "Мемориала", а уж тем более моря самиздата, не заменяемого интернетом, потому что первое — это самоотверженное действие, а второе — праздный интерес, они уже допускать не будут. А значит, и нет у российских либералов, приведших к власти Путина, никакой социальной поддержки. Растущая беспомощность Путина не только за рубежом, но и внутри страны, внутри правящего аппарата, становится все заметнее. И дело уже не только в заметном неисполнении "указов президента", но и в случившемся недавно аресте, по инициативе всесильного Сечина, одного из ведущих министров — Улюкаева, который попытался стать у него на дороге. Лично для Путина (не говоря о государственных интересах) выгоднее было бы иметь в управлении страны обоих, то есть не только силовиков, но и сторонников Чубайса и Кудрина, но возразить Сечину он уже не смог, а лишь как посторонний наблюдатель заявил даже не обычное, что он доверяет российскому суду, как это бывало, когда он руководил событиями, а лишь что "он очень удивлен". Особенно неприятно (даже не столько для Сечина, сколько для Путина) то, что Улюкаев не поддается, не сдается, и в результате может оказаться, что во всем российском руководстве он один озабочен государственными интересами.
Но есть все растущее социальное недовольство, не имеющее ни легитимных, ни подпольных структур управления, а потому особенно опасное и непредсказуемое. Есть очевидное несогласие не только с Улюкаевым и Сечиным в правящем аппарате, где уже, подобно Сталину, приходится устраивать суды над ведущими министрами, есть общее недовольство так называемой "элиты", которая воровала миллиарды долларов не для того, чтобы жить в нищем Крыму и постоянно перепрятывать свои доходы. Всему миру и почти всем в России мешает Путин и становится не нужным никому, кроме самого себя. Воевать со всем миром ему не удается, какой будет война в России — пока трудно предсказать. Путин — далеко не самый страшный из российских правителей за последнее столетие. Но такого позора и унижения, как сегодня, Россия не испытывала за все долгие века своей истории. Ее лидеров никогда не называли в лицо бандитами, а ложь внутри страны никогда не была такой обреченно-неистовой. И, к несчастью, ее возможная гибель как результат мелкости и наглости ее руководства, а у Путина есть возможность повоевать, если не в Сирии, то спасая себя внутри страны, — это подлинное мировое событие, более важное, чем проблемы Трампа.
