Из книги С.Е. Грекулов. Нравы русского духовенства.
«Содомская пагуба»
Мужеложество было развито среди духовенства, преимущественно чѐрного, что
объясняется особенностями монастырской жизни.
Однако и белое духовенство отдавало достаточную дань этой гнусности. Среди
духовенства «содомская пагуба» особенно распространилась в XVI веке, как можно видеть
из настойчивых обличений порока именно в этот период. Но и ранее, ещѐ в XIII веке,
встречаем мы указания на склонность духовенства к содомской пагубе.
давая ряд наставлений об испытании лиц, посвящаемых в священники, Владимирский
собор 1274 года, прежде всего, считает необходимым испытать о «вещах греховных, егда в
блуде содомском были будет». Начиная же с XVI века, редко можно встретить какое-нибудь
«слово», где бы ни указывалось, и в довольно резкой форме, на этот порок «содомского
блужения» и где бы ни обличалось, «аще к юным отроком любовь», где бы ни было
увещания «содомского греха блюстись».
Было бы неправильно, конечно, думать, что это «содомское блужение» было
свойственно только духовенству: в светском обществе, особенно в высших классах его,
широко была развита педерастия. Но всѐ же именно духовенству принадлежит «честь»
культивирования «содомской пагубы» в широких размерах.
В одном обличительном послании митрополита Даниила о поклонниках
«доброзрачных иноков» мы встречаем следующее любопытное описание жертвы
общественного темперамента. «Волосы твои не только зрезаешь бритвой и с плотью, но и
щипцами исторгаешь их из корня и не стыдишься выщипывать; позавидовав женам, мужское
свое лицо претворяешь на женское. Или весь хочешь быть женою? Если не хочешь, то за чем
волосы бороды твоей или ланит твоих щиплешь, и не стыдишься истогать из корня, а лицо
твое много умываешь и натираешь, и делаешь ланиты твои червленными, красными
светлыми. Желая насытиться блудными страстями и весь ум твой непрестанно отомимся, ты
слугам своим на сии блудные бесовские деяния много серебра и злата истощаешь. И что
много исчислять? Ты всегда стремясь к блудницам, и сам себя для многих сотворил
блудницею»88.
В этом обличительном послании Даниила дана характеристика «блудницы» для
высших классов, духовенство же удовлетворялось для своей «страсти» «доброзрачными
иноками» поскромнее. Ещѐ в XIV веке в кодекс нравственных предписаний духовенству
было внесено как борьба с этим пороком среди духовенства: «С юными детьми не дружиться
и книгам их не учить». Уставная грамота 1526 года Новгородского архиепископа Макария
Дуновского монастырю предписывает: «…И мирским людем, женам и ребятам к старцам не
ходити, никоторыми делы… Такоже игумен Тихон, или кто по нем ины игумен будет… да
держат у себя, в кельи, келейника чернца или дву чернцов; и робятам молодым по кельям, у
игуменам и устарцев не жити»89.
Иосиф Волоцкий в IX главе своего монастырского устава, говоря о вреде, который
приносят юноши монахам, отмечает, что «не подобает в монастыри жити отрочатом
голоусым» и категорически запрещает впускать их в монастырь по каким бы то ни было
делам. «Голоусых ребят» Иосиф считает самой большой заразой для монахов: «Злейши бо
суть жон отрочата на иноки».
Особенно резко и настойчиво обличает мужеложество у духовенства митрополит
Даниил. У него редко встречается послание, где бы ни было совета «бежать от женщин и
доброзрачных отроков».
88 Мак. VII, 347.
89 А.И. I, №292. Для исправления нравов Саввинской тверской обители выносится постановление «ниже
отрочатом жити по кельям».
32
Старцу, снедаемому «содомской пагубой», Даниил даѐт совет: «Не только
совокупляться, ниже беседовать с тем, на которого восходила душевная любовь, и паче же на
едине хранитися иже не беседовавши с ним не токмо не нужных, но и мыслящихся
благословных бесед»90.
В царствование Иоанна Грозного содомская пагуба получает ещѐ большее
распространение.
В одном послании, приписываемом ближайшему помощнику царя Иоанна, попу
Сильвестру, так бичуется этот порок: «Велико некако беззаконие внезапу воссташе,– пишет
Сильвестр,– и мнози помрачищися безумием и обнародеша пьянством и всякими грехи, и
изнемогоша совестью, житие свинское улучиша, прелюбодеяние содомское постигоша, и
таково прелюбодеяние, яко не во языцех именуетца».
Подверженных этому пороку Сильвестр называет опасными для государства.
Так же смотрел на мужеложества и Иоанн Грозный, который указывал в своей речи на
Стоглавом соборе, что «за содомский блуд и за всякую нечистоту многие царства исчезоша».
Отцы Стоглавого собора обратили внимание прежде всего на распространение
содомской пагубы среди населения и постановили действовать на подверженных этому
пороку поучением: «А содомские бы скверные дела в православных крестьянех… и всякая
скверна никогда же не именовалося вашим священническим поучением и наказанием… и о
тех о всех страшных и скверных и зазорных дел скаредных отцем духовным, священным
протопопом и священником детей своих духовных на крепко испытывати и запрещати с
великим истязанием духовным, чтобы никаких скверных и мерзких дел не творили и
которые покаются и впредь обещаются, и вы бы их исправляли… а без епитемьи есте не
прощали. А которые не исправятся, ни покаются, и вы бы их от всякие святыни отлучали и в
церковь входу не давали, и приносу от них не принимали, дондеже покаются и престанут от
зол своих»91.
Обличая так содомский грех и пытаясь его искоренить мерами «кроткими», Стоглав не
мог пройти молчанием развитие этого порока среди духовенства. Отмечая, что «ребята
молодые, голоусые, живут по всем кельям невозбранно, и ездят с чернецами по селам и по
миру без всякого зазрения»,– Стоглав выносит постановление о запрещении жить
юношеству в монастыре. Если же монах по старости или болезни не мог обойтись без услуг
послушника, то Стоглав рекомендует с этой целью приглашать «имеющего браду».
Не имея возможности полностью изгнать юношей из монастырей, так как некоторое
количество школ всѐ же существовало,– Стоглав рекомендует, чтобы монахи «наиболее
учеников своих берегли и хранили во всякой чистоте, и сохраняли бы их всякого плотского
растления, а в особенности от содомского греха и рукоблудия».
Говоря о недостатках духовенства, инок Вассиан отмечает: «А вот еще учинилось
великое зло: некоторые (монахи), многим людям на соблазн и на смятение и погибель,
скверное беззаконие творят – содомскую пагубу, за что от множества народов и от
иноверных бывает поношение и укоризна вере».
Что постановления Стоглавого собора не дали никаких положительных результатов
(как, впрочем, и все другие его постановления в области улучшения нравов духовенства),
видно из того, что уже около 1575 года сам царь Иван IV так говорил на собрании церковных
иерархов, обращаясь к этой своей политической агентуре: «Вы ведете жизнь самую дурную,
утопаете в удовольствиях и наслаждениях, дозволяете себе ужаснейшие грехи,
вымогательства, взяточничество и непомерные росты. Ваша жизнь изобилует кровавыми и
вопиющими грехами: грабительством, содомским грехом, вы хуже , гораздо хуже скотов».
О росте содомской пагубы говорит также старец Филофей: «О третьей же (заповеди)
90 Жмакин 717.
91 Стоглав.
33
пишу и плача горце глаголю, яко да искорениша из твоего православного царствия сий
горкий плевел. Писано бо есть: преступает от своя жены разбирает плоть свою, а творяй
содомская убивает сам плод чрева своего. Бог сотворил человека и семя на чадородие, мы же
сами даем свои семена на убийство и в жертву дьяволу. Сия мерзость умнозишися не токмо в
мирских, но и прочих, о них помолчу, чтый да разумеет». Легко понять, на кого намекает
Филофей, говоря о «прочих»: это были монахи и даже высшие церковные чиновники, как,
например, митрополит Зосима.
Таким образом никакие предписания не дружиться с «юными детьми» не помогали, и
содомская пагуба процветала в монастырях.
Во время Никона производилось следствие по делу совершения мужеложества
архимандритом над дьячком в церкви во время богослужения.
Как развит был этот порок в древнерусском обществе, видно из любопытного чина
исповеди, представляющего очень ценный исторический документ: «Се суть, отце,
согрешения моя; и чрез естественная плотская беззакония согреших от юности моея,
растлевая в детских растлениях содомским блудом». В этом чине исповеди содержится ряд
вопросов о самых изощрѐнных формах разврата, с описанием таких подробностей, что мы не
рискуем здесь их изложить, щадя скромность наших читателей.
Мы не собираемся, однако, доказывать, что русскому духовенству были свойственны
какие-нибудь особые пороки, которых не знало современное ему общество. Напротив,
недостатки духовенства были обычны для всего русского общества. Но тем важнее вскрыть
эти недостатки, показать, что духовенство наше, страдая всеми недостатками своей эпохи,
меньше всего могло претендовать на роль учителей и наставников общества.
